Валерия Гонтарева: Думаю, что откроется следующий год и на Украину будет спрос (Часть 2)
Наша сила в том, что нет мажоритарного партнера
Вопрос: Зная специфику инвестиционного бизнеса, я не рассчитываю, что вы назовете доходы компании. Но сколько у вас работает людей – этот показатель тоже значит достаточно много, в том числе и для сравнения с конкурентами.
Ответ: У нас работает 30 человек, и мы за этот год выросли на 10 человек. Вы думаете, что по сравнению с другими компаниями – это мало. Почему? -- Изначально в нашей компании работает только ключевой персонал. Все остальные сервисы мы аутсорсим: PR, IT, бухгалтерия, юридические услуги. У нас есть только те, кто делают бизнес. Для примера, юридические услуги: есть компания, которая постоянно ведет наши корпоративные вопросы, но так как у нас очень разнообразные инвестиционные проекты, на каждом из них мы работаем с юристами, специализирующимися в данной сфере. Если бы я посчитала, сколько людей в штатах этих компаний работают на нас, это было бы еще человек 30.
Сегодня мы продолжаем находиться в процессе поиска людей. Евробонд-трейдера, которого можно найти только в Лондоне, мы ищем уже полгода. Мы также ищем людей для продаж фондов, wealth management. Смотрим на проекты инфраструктуры – там тоже будут высокопрофессиональные люди, которые будут заниматься этими проектами. Дополнительно смотрим аналитиков, а начальник отдела брокерского обслуживания на рынке акций (Head of Equity Sales), один из самых успешных и опытных специалистов по продажам на рынке акций в Украине, выходит на работу в понедельник.
Хотя, честно говоря, когда я слышу, что в других инвестиционных компаниях работает огромное количество человек, то до сих пор не могу понять, что на нашем рынке они могут делать? Впрочем, если у вас в портфеле есть и строительство, и что-то там еще, то тогда наверное надо так много людей. Но это уже не инвестиционно-банковская деятельность.
Думаю, что если ВВП Украины вырастет впятеро, тогда может надо будет количество персонала умножать на пять. Но если вам надо торговать на биржах, то надо не плодить бэк-офисы, а надо вводить полную автоматизацию всех процессов с компании. Мы в 21 веке живем, это не количеством людей надо делать.
Количество мозгов на квадратный метр группы ICU определяется нашим партнерством и высоким профессионализмом наших сотрудников. За каждый бизнес у нас отвечает отдельный равноценный партнер, хотя, разумеется, есть и инвестиционный комитет, и риск-менеджмент и операционный комитеты, где решения принимаются совместно всеми партнерами на уровне группы ICU. За инвестиционно-банковский бизнес: слияния и поглощения, финансовый консалтинг, привлечение акционерного и долгового капитала – отвечает Макар Пасенюк, за трейдинг и сейл – отвечает Константин Стеценко, управление активами – отвечает Валерия Гонтарева. Все мы – полностью равноправные партнеры, у нас есть еще два миноритарных партнера – это Владимир Демчишин и Александр Вальчишен, высочайшие профессионалы своего дела, которые не побоялись и пошли строить бизнес с нуля. Думаю, что сила именно в том, что у нас нет мажоритарного партнера, так как такие таланты можно было собрать вместе только на условиях равноправия. То, что Гонтарева выглядит рупором группы ICU – это еще ничего не значит.
Вопрос: Большинство ваших коллег на рынке действительно предпочитают решать вопросы кулуарно
Ответ: Мы защищаем своих инвесторов. Я удивлена, когда на суд, где эмитент должен 250 млн долларов, приходим одни мы, которым он должен, условно говоря, 3 копейки. Потому, что это деньги наших инвесторов и наши собственные деньги. Наверное, когда ты в большом банке и деньги никому конкретно не принадлежат, реакция у тебя другая: тебе просто легче это списать, забыть и не тратить на это время.
Вопрос: Многие не списывают, даже когда у эмитента уже аннулированы выпуски ценных бумаг.
Ответ: В наших фондах мы давным-давно все дефолтные облигации списали в ноль. Если вы видели, Комиссия по ценным бумагам недавно утвердила новую методику расчета стоимости чистых активов (СЧА), так вот это мы ее инициировали. Ведь самое главное для расчета СЧА, какая бы методика не была, -- управляющий отвечает за то, чтобы СЧА была справедливой. По существовавшей методике расчет СЧА уже не был справедливым. Поэтому мы, обложившись всеми решениями судов, списали эти бумаги в ноль, показали инвесторам как ноль и пошли инициировать изменение в законодательство, так как официальная отчетность уже почти вдвое отличалась от той, что у нас была внутри. Комиссия, надо отдать ей должное, сразу организовала рабочую группу (возглавила ее Алена Табала) и очень эффективно и быстро сделала методику.
У меня спрашивают – от того, что вы обнулили эти активы, вы перестанете судиться? Нет, эти бумаги остаются в наших портфелях, и все, что мы по ним получим, получат наши инвесторы. Мы никогда не согласимся, чтобы деньги наших инвесторов мы подарили этим недобросовестным эмитентам, таким, как "Караван". Хотя, оценив эти активы в ноль, мы думаем, что получим немного.
Есть очень позитивный момент в том, что многие прошли реструктуризацию
Вопрос: Но, с другой стороны, когда вы были на стороне эмитента, вас упрекали в излишней жесткости.
Ответ: Это раньше упрекали. Я уже давно не помню, чтобы кто-то жаловался. Тем более, что все реструктуризации публичных размещений уже закончены. А все, что касается непубличных: "Донецксталь", "Азовмаш", группа "Фуршет" – это все двусторонние отношения, переговоры с банкирами.
Помню нашу первую реструктуризацию – публичные облигации компаний группы "Союз-Виктан". После нее мы сами себе сказали, что никогда больше не будем реструктуризировать публичные долги без всех остальных долгов. Потому, что этого сделать нельзя. Это для всех была наука. У компании один и то же cash flow (денежный поток). Вы можете добиться реструктуризации публичных долгов, но, не добившись общей реструктуризации, вы ничего не выиграете. Это был для нас хороший урок. Мы же реструктуризацию "Союз-Виктан" формально провели, но что из нее вышло?
Но вернусь к отношениям с кредиторами. Когда мы впервые собрали держателей облигаций "Союз-Виктана" в 2008 году, мне уважаемые банкиры стали говорить: да это же водочный бизнес, там все прекрасно, это же не недвижимость. Но мы сказали: давайте мы отойдем от наших устоявшихся стереотипов, что все пьют водку и что если у "Немиров" все хорошо, то и у всех хорошо. Вот вам развернутый портфель: посмотрите, что происходит. Это был первый раз, когда банкиры и другие инвесторы увидели реальную картину. Но, тем не менее, неприятие было жутчайшим.
Когда мы сейчас встречаемся на наших реструктуризациях, поверьте, нас уже встречают как друзей. Все знают, как это работает, что проверять, какие ковенанты писать, как делать мониторинг. Рынок это отработал. Так что это был полезный опыт для нашего рынка, потому что от циклического движения экономики нам никуда не деться. Дай Бог, чтобы этот опыт пригодился. Чтобы люди стали глобальнее смотреть на компании, на группы, на приток денег, научились работать со всеми финансовыми ковенантами, мониторить деятельность компании.
Так что думаю, есть очень позитивный моменты в том, что многие прошли реструктуризацию как для бизнеса, который понял, что нельзя хвататься за множество проектов одновременно и думать об агрессивном росте, во что бы то не стало, так и для банкиров, которые теперь более осмотрительно будут смотреть на кредитные и рыночные риски. Понятно, что мы не говорим о мошенниках, которые выводили активы.
Вопрос: Это тоже опыт и урок.
Ответ: От этого опыта и урока мы не то, что панацеи не нашли, мы ни на йоту не продвинулись вперед. Потому что это мошенничество, это то что не лежит в плоскости ни регулятора ни профильного законодательства, это все уже в плоскости юридической и судебной системы Украины. Так, где мы могли улучшить нормативную базу или законодательство -- мы улучшили и будем продолжать улучшать с помощью Комиссии, но не в этой плоскости данные проблемы. Выводить активы мошенническим путем ни одно законодательство не разрешает, то есть надо менять ни законодательство, а его имплементацию.
Если прайвет-бэнкер набрал денег и не знает, что с ними делать, то мы его приглашаем к себе
Вопрос: Вы не боитесь усиления конкуренции с выходом на украинский рынок таких игроков, как ВТБ Капитал? Они уже разместили несколько выпусков еврооблигаций.
Ответ: Ой боюсь, хотя я никогда не чувствовала, что рынок еврооблигаций – это наш целевой рынок. Я не могу сказать, что мы не можем помочь кому-то из крупных инвестбанков и поработать вместе на каком-то проекте выпуска еврооблигаций. На самом деле еврооблигация, это очень стандартный продукт, как говорят на рынке «сосисочная фабрика». Например, если вы поговорите с юристами, то все знают, что составление меморандума – любимая работа, так как денег платят много, а «выделяй и копируй» работает. Поэтому добавленная стоимость от наличия локального партнера здесь не очень большая. Наша ценность – знание бизнеса клиента. Мы можем подготовить его к размещению, а потом мы сами порекомендуем ему нанять первоклассный мировой инвестбанк и поможем в его отборе. Так что нам больше нравиться работа со стороны клиента.
Но в целом, мы не можем быть полноценным лид-менеджером выпуска еврооблигаций, то можем быть со-лид-менеджером. То же самое и с IPO. Не надо себя переоценивать: да, мы приведем в сделку во многом тех же инвесторов (так как инвесторы, покупающие развивающиеся рынки и Украину нам хорошее известны), которых знает Credit Suisse, Merrill Lynch или Deutsche Bank, но они дадут им под это леверидж, а мы не дадим, и тогда инвесторы могут и не купить, а это уже риск для клиента. Так что если мы в сделке, то значит мы рабочие лошадки, которые отработают каждую копейку, например, сделаем профессиональную финансовую модель, напишем очень глубокий ресерч и т.д.
Но в целом, что касается инвестиционно-банковского бизнеса на локальном рынке, то ВТБ Капитал однозначно будут нашими конкурентами. Так как ВТБ зашел не издалека: он зашел в страну и набирает здесь людей.
Вопрос: А сильна ли конкуренция со стороны банков, активно продвигающих private banking и wealth management?
Ответ: Надо различать wealth management и консьерж-сервис. Мы для private banking ни в нашей стране ни в Швейцарии или Люксембурге не являемся конкурентами: мы не умеем открывать счета, мы не покупаем яхты, не выдаем карточки, не делаем кофе и не приглашаем в ресторан. Мы управляем активами и даем performance, например в 2010 году: 24% в долларах по нашему CIS фонду, 39% в гривне по фонду облигаций, 86% -- по фонду акций и 76% -- по сбалансированному фонду. Так что если прайвет-бэнкер набрал денег и не знает, что с ними делать, то мы его приглашаем к нам.