США уходят из Афганистана: к чему готовиться Центральной Азии?

Антон Ровенский, магистр международных отношений, политолог-международник

 

Решение официального Вашингтона о прекращении военного присутствия в Афганистане к сентябрю 2021 года привело к началу фундаментальных изменений в этой стране. Постепенно очерчиваются контуры “постамериканского” Афганистана, где одну из ключевых ролей будет отыгрывать движение “Талибан”, под контроль которого постепенно переходят все больше провинций республики. “Талибан” приблизился к границе с Таджикистаном, а потому в международной повестке дня появился вопрос обеспечения безопасности стран Центральной Азии. Существует ли угроза центральноазиатским республикам в связи с коренными преобразованиями в Афганистане — разберем в материале ниже. 

Таджикистан

Наиболее проблемные регионы Таджикистана с точки зрения обеспечения безопасности — граничащие с Афганистаном Хатлонская область и Горно-Бадахшанская автономная область. Протяженные участки границы Таджикистана с Афганистаном, которые фактически невозможно укрепить в силу географии местности представляют собой отличную мишень для исламистов-радикалов, сконцентрированных на формально управляемой Кабулом территорией. Так называемые Баткенские события 1999 года, когда комбатанты “Исламского движения Узбекистана” пытались прорваться через Таджикистан в Киргизию и Узбекистан, свидетельствуют, что даже несколько сотен вооруженных лиц способны на несколько месяцев серьезно дестабилизировать регион.

Здесь стоит отметить, что внутри “Талибана” существует несколько фракций — часть выступает за создание исламского эмирата только в пределах международно признанных границ Афганистана, иные группы влияния постулируют необходимость внешней экспансии. В то же время не исключена вероятность объединения “экспансионистов” “Талибана” с группировкой “Исламское государство”, что на порядок повысит риски для республик Центральной Азии.

Внешняя угроза для Таджикистана сопряжена с высоким уровнем экономических и социальных неурядиц внутри республики. Если на данный момент протестные общественные настроения в Таджикистане загнаны “вглубь” автократическим режимом Эмомали Рахмона, то вторжения исламистов на территорию республики может стать “черным лебедем”, который спровоцирует колоссальные социальные потрясения. Тем более не стоит забывать о “спящих” ячейках исламистов на территории центральноазиатских стран. В таких условиях даже внешней поддержки, на которую во многом опирается ослабленная государственность Таджикистана, будет недостаточно.

Узбекистан

Приход к власти президента Шавката Мирзиеёва в 2016 году после смерти Ислама Каримова обозначил целый ряд реформ в Узбекистане, направленных на либерализацию общественно-политической жизни и ускорение экономического роста. Примечательно, что модернизацию республики отметили на Западе — журнал The Economist признал по итогам 2019 года Узбекистан “страной года”.

При этом еще в эпоху Каримова была достаточно эффективно купирована деятельность “Исламского движения Узбекистана” в республике, а протяженность границы Узбекистана с Афганистаном составляет всего 137 км, и она является одной из наиболее укрепленных в мире. То есть, на первый взгляд ситуация для Узбекистана достаточно благополучна с точки зрения обеспечения безопасности.

Однако протестный потенциал в обществе Узбекистана нельзя назвать низким, наиболее проблемный регион — Ферганская долина. Это один из наиболее густонаселенных регионов Евразийского континента, где существует высокий уровень исламизации населения и большое количество безработной молодежи. Беспорядки в 2005 году в Андижане, небольшом городе Ферганской долины, едва ли могут быть воспроизведены в обозримой перспективе, однако данный регион по-прежнему сохраняет взрывоопасный потенциал.

Помимо этого стоит учесть, что в рядах исламских фундаменталистов на Ближнем Востоке (Сирия, Ирак) воевало несколько тысяч граждан Узбекистана, значительная часть которых была именно выходцами из Ферганской долины. Их боевой опыт и налаженные контакты с террористическим интернационалом — дополнительный риск для Узбекистана.

Киргизия

Череда государственных переворотов, случающихся в Киргизии с завидной регулярностью (2005, 2010, 2020), привели к критическому ослаблению государственных институтов и деградации контура безопасности республики. Успехи нового президента Киргизии Садыра Жапарова в части восстановления дееспособности государственного механизма пока что достаточно скромны.

Будучи наиболее либеральным государством Центральной Азии, в Киргизии за последние 15 лет создана широкая сеть неправительственных организаций, запрещенных в соседних государствах под предлогом распространения через них исламистской идеологии. При этом данная идеология расширяет количество своих сторонников, сталкивающихся с неработающими социальными лифтами, безработицей и бедностью в Киргизии. Вместе с тем в Киргизии сохраняется напряженность по линии “север-юг” (север более экономически развит и этнически однороден), а киргизская часть Ферганской долины не менее проблемная, чем узбекистанская.

С начала 2000-ых годов Киргизия не единожды становилась местом соперничества РФ и США, несколько позже в данное соперничество включилась КНР. Переплетение интересов крупных внешних игроков на фоне ослабленной государственности и большого пласта социальных проблем в республике — элитариям Киргизии явно есть над чем задуматься с учетом дополнительных угроз дестабилизации центральноазиатского региона в целом.

Туркменистан

Закрытость республики — как информационная, так и “физическая”, связанная с полным прекращением международного авиасообщения с февраля 2020, которое не восстановлено до сих пор — не позволяет сложить объективную картину происходящего в Туркменистане. Впрочем, едва ли будет преувеличением тезис о высоком уровне социального недовольства в этой стране. Пускай оно и не конвертируется в какие-либо протестные формы, однако внешний фактор может выступить “спусковым крючком” для Туркменистана. 

В 2015-2016 годах регулярно приходили сообщения о вооруженных столкновениях на границе Туркменистана и Афганистана, в результате которых гибли туркменистанские пограничники. Степень готовности вооруженных сил Туркменистана к столкновениям с афганистанскими исламистами — величина неизвестная, что также является фактором неопределенности для стран-соседей данной республики.

В то же время в обеспечении стабильности Туркменистана заинтересованы Китай и Индия, реализующие крупные энергетические проекты в постсоветской республике. Хотя окажут ли они практическую помощь Туркменистану в случае обострения ситуации в регионе — вопрос остается открытым.

Вместо выводов

Афганистан и страны Центральной Азии являются важными транспортными коридорами, соединяющими Азиатско-Тихоокеанский регион с Ближним Востоком и Европой, что предопределяет вовлеченность в региональную проблематику доброго десятка крупных геополитических игроков. Относительно безопасно в данной ситуации чувствует себя Казахстан, будучи наиболее развитым центральноазиатским государством, поддерживающим хорошие отношения практически со всеми глобальными и региональными центрами влияния. Окажется ли “Новая Большая игра” в Центральной Азии одним из ключевых геополитических сюжетов — станет понятно уже к концу 2021 года.