Антон Ровенский, магистр международных отношений, политолог-международник

Договоренности между Германией и США о “Северном потоке — 2” стали одним из главных событий международной политики в 2021 году. Многие политики и эксперты склонны придавать СП-2 судьбоносное значение, однако на данный момент в мире одновременно реализуется множество других крупных инфраструктурных проектов, которые способны оказать куда более серьезное влияние на глобальный политический и экономический ландшафт. О них поговорим в материале ниже. 

 

Новый Шелковый путь

Анонсированный в 2013 году КНР проект Нового Шелкового пути постепенно становится крупнейшим транспортным коридором мира, охватывая все больше стран Евразии. Экономический эффект реализации проекта оценивается в сумму, превышающую $20 трлн, ключевым распорядителем которых станет Поднебесная.

Многие, казалось бы, на первый взгляд на связанные между собой события и процессы — будь-то дестабилизация стран Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, протесты в Белоруссии и многое другое — отчасти являются отголосками противостояния вокруг Нового Шелкового пути. Тем не менее экономический потенциал проекта столь масштабен, что никакие политические катаклизмы в отдельных странах не способны поставить под сомнение его дальнейшую реализацию и укрепление позиций Китая на мировой арене.

Куда активнее потенциал Нового Шелкового пути может использовать и Украина, максимально реализуя преимущества своего географического расположения.

 

Мьянманские проекты

Речь идет о том, что Мьянма, где зимой 2021 года произошел государственный переворот, представляет собой стратегическую важность для Китая и Индии с точки зрения реализации крупных инфраструктурных проектов.

Так, Мьянма может обеспечить выход Китая, своего крупнейшего торгового партнера, к Индийскому океану, что ликвидирует риски перекрытия китайского транзита через Малаккский пролив. Проект строительства глубоководного порта в Мьянме и особой экономической зоны при нем, которые будут включены в Новый Шелковый путь, является одним из приоритетов для Поднебесной в регионе. На данный момент Китай, преследуя собственные экономические интересы, блокирует сценарии активизации международного давления на новый политический режим Мьянмы, установившийся после госпереворота.

В свою очередь Мьянма интересует Индию в качестве транзитного коридора для увеличения присутствия на рынках стран АСЕАН. В частности, по территории Мьянмы могут быть проложены транспортно-экономический коридор “Каладан” в рамках японско-индийского партнерства, а также автомагистрали Индия-Таиланд.

В обозримой перспективе именно Пекин будет основным игроком на мьянманском экономическом поле, обладая большим опытом развертывания различных проектов в третьих странах, пребывающих в состоянии хронической нестабильности. Другое дело, что подобным планам КНР наверняка попробуют воспрепятствовать США.

 

Транспортный коридор “Север-Юг”

В определенном смысле транспортный коридор “Север-Юг” протяженностью более 7 тысяч километров, который должен соединить страны Северной Евразии с Индией через Иран, является конкурентом инициативы Нового Шелкового пути, притом более “быстрым” и “дешевым”. С другой стороны, не исключено сопряжение и взаимодополнение этих двух инициатив.

Старт проекту был дан в 1999-2000 годах, когда коммерческие и государственные структуры РФ, Ирана, Индии подписали ряд соответствующих соглашений. На данный момент проект представляет собой несколько сегментированных транспортных участков, использование которых не объединено в силу различных причин в единую систему.

По мере реализации проекта к нему могут присоединиться страны Центральной Азии и ряд аравийских монархий (в частности, Оман уже является подписантом пакета соглашений в рамках проекта). Пока же ключевой проблемой проекта являются ограниченные ресурсы для возведения необходимой транспортной инфраструктуры и невысокие объемы взаимной торговли в треугольнике Россия-Иран-Индия, основателей данной инициативы. Словом, до конца нынешнего десятилетия станет понятно, реализует ли проект транспортного коридора “Север-Юг” имеющийся потенциал.

 

Северный морской путь

За последние годы Арктика обрела статус региона, где развертывается противостояние РФ и США. В 2019 году Пентагон представил Конгрессу Арктическую доктрину, где, среди прочего, говорится о возможностях блокирования для России и Китая Северного морского пути. По мнению американской стороны, для РФ проект Северного морского пути является не столько экономическим, сколько инструментом взятия под контроль ключевых узлов в северных широтах. Тем не менее объемы грузоперевозок по Северному морскому пути демонстрируют тенденцию к устойчивому росту, увеличившись за последнее десятилетие в десять раз.

Отметим, что развитие Северного морского пути является важным элементом в борьбе за емкий платежеспособный рынок СПГ Северной Европы, куда намерены поставлять газ как российские, так и американские производители. Так что наверняка стоит ожидать ожесточения борьбы крупных игроков за Арктику в ближайшие годы.

 

Никарагуанский канал

Подготовительные работы для строительства канала, соединяющего Атлантический с Тихим океаном, начались в конце 2014 года. Тогда предполагалось, что основным инвестором проекта, оцениваемого в $40-50 млрд, станет китайский капитал. Прокладка Никарагуанского канала предоставит Китаю существенные геоэкономические преимущества и активизирует экспансию китайского бизнеса и китайских военно-политических инициатив в страны Южной и Центральной Америки. Очевидно, что данный проект не находит поддержки США, а потому Вашингтон будет использовать все возможные инструменты, отточенные в странах Третьего мира, для блокирования строительства.

Впрочем, пока что о таком сценарии можно говорить лишь гипотетически. По состоянию на сегодняшний день проект Никарагуанского канала заморожен ввиду проблем с финансированием. Однако появление в международной повестке вопроса возобновления столь крупного инвестпроекта, имеющего геополитическую подоплеку, является делом времени, а не принципа.

 

Канал “Стамбул”

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган в июне 2021 дал старт строительству канала “Стамбул”, соединяющего Черное море с Мраморным. Мотивацией строительства называется необходимость разгрузить пролив Босфор и снизить риски, связанные с проходом через него взрывоопасных грузов. Завершение работ ожидается в 2027 году.

Ключевая интрига, вокруг которой будет разворачиваться международная политико-правовая борьба в контексте “Стамбула” — распространение на него конвенции Монтрё. Заявления турецких чиновников по этому поводу довольно противоречивы и оставляют официальной Анкаре широкое поле для дипломатических маневров, что, впрочем, является отличительным стилем Эрдогана в международных отношениях. Отказ от применения к каналу “Стамбул” конвенции Монтрё, предполагающей свободу прохода через Босфор и Дарданеллы для торговых судов в мирное и военное время (а также для военных кораблей черноморских государств), станет для Турции инструментом давления на государства Черноморского бассейна. Лишаться такого козыря Анкара явно не намерена, вопрос лишь в том, каких уступок и преференций потребует Турция от черноморских государств в обмен на распространение конвенции Монтрё на канал “Стамбул”.

 

Левиафан

Газовое месторождение “Левиафан”, расположенное у берегов Израиля, было открыто в 2010 году, а запасы топлива оцениваются в более чем 500 млрд кубометров. В 2019 году страны Энергетического треугольника (Израиль, Кипр, Греция) подписали соглашение о строительстве газопровода EastMed для поставок топлива в страны Южной Европы, а крупнейшим потребителем израильского газа, как ожидается, должна стать Италия. В начале 2020 газ из месторождения “Левиафан” начал поступать в Египет, откуда в виде СПГ может транспортироваться на Европейский континент.

Примечательно, что проект EastMed выведен из-под действия Третьего энергопакета ЕС, а в 2022 году Брюссель должен принять решение, возьмут ли на себя структуры Евросоюза часть затрат по прокладке газопровода. EastMed поддерживают США, рассматривая проект в качестве одной из альтернатив российскому газу в Европе.

В то же время EastMed практически наверняка столкнется с острым противодействием Турции, которая за последние несколько лет примерила на себя роль одного из ключевых газовых хабов Южной Европы. EastMed на порядок укрепит позиции региональных оппонентов Турции, потому интриг вокруг строительства данного газопровода будет предостаточно. Отправка турецкого военного контингента в Ливию в начале 2020 в поддержку так называемого Правительства национального согласия наглядно демонстрирует, что Анкара будет активно препятствовать попыткам оспорить ее лидерство в Восточном Средиземноморье.

 

Газопровод ТАПИ

О газопроводе ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), чья годовая проектная мощность превышает 30 млрд кубометров, заговорили еще в конце 1990-ых, но рамочное соглашение о его строительстве было подписано лишь в 2010 году в Ашхабаде на саммите лидеров государств-участников проекта. На данный момент построена необходимая инфраструктура по транспортировке и приему газа в Туркменистане и Индии соответственно, проблемными участками проекта остаются Пакистан и Афганистан, где начало работ неоднократно переносилось.

Несмотря на то, что делегация “Талибана”, чей приход к власти в Кабуле становится все более реальной перспективой, ведет переговоры с Ашхабадом, уверяя в гарантиях безопасности для газопровода ТАПИ, о сроках начала работ в Афганистане говорить в обозримой перспективе не приходится.

Впрочем, в перспективе газопровод ТАПИ может стать одной из “точек сборки” “постамериканского” Афганистана, выступая в роли инструмента смягчения внутренних противоречий в этой стране во имя достижения общего экономически ощутимого результата. Кроме того, ТАПИ обладает потенциалом снижения градуса напряженности в отношениях между Пакистаном и Индией, являющихся ядерными державами. Индия, к слову, уже в нынешнем десятилетии может стать крупнейшим в мире потребителем энергоресурсов.