Муса Магомедов, народный депутат Украины, председатель Подкомитета по вопросам промышленной политики

 

За тридцать лет с момента провозглашения независимости Украина прошла тернистый путь – от третьего места в мире по уровню военной мощи и до способности обеспечить потребности собственной армии всего на 8%.

Первое утверждение касается Украины образца 1991 года, второе – 2013 года. Но как так получилось, что, обладая сверхмощным военным потенциалом, Украина оказалась в фактической несостоятельности хотя бы на четверть обеспечить собственные военные нужды? Что происходит в военно-промышленном комплексе?

В 1991 году военное наследие союза было грандиозным. Численность личного состава – около 800 тысяч военных, 350 кораблей, полторы тысячи самолетов, более 6 тысяч танков и 1272 единицы ядерных боеголовок межконтинентальных баллистических ракет. Из военных формирований на нашей территории дислоцировались 3 танковых армии, 4 воздушных, одна ракетная и одна армия противовоздушной обороны, а также Черноморский флот. И, конечно, сверхмощный ядерный потенциал: это межконтинентальные баллистические ракеты, тактическое ядерное оружие, стратегические бомбардировщики с крылатыми ядерными ракетами.

Однако на фоне экономического упадка 90-х удерживать такой военный потенциал за свой счет Украина не могла. Использовать в случае необходимости ядерное оружие – тоже нет, ведь вся ядерная система СССР координировалась из одного центра – Москвы. И коды доступа для запуска были только там. Логично, что ни Европе, ни США не было выгодно, чтобы в мире стало больше одной ядерной страны. Таким образом, 5 декабря 1994 года был подписан Будапештский меморандум, и Украина стала безъядерным государством. Все ядерное оружие на территории Украины было передано РФ или уничтожено.

Вместо этого Россия, Великобритания и США в рамках меморандума предоставляли Украине гарантии территориальной безопасности: не угрожать и не использовать силу, воздерживаться от экономического принуждения, которое могло бы нарушить права Украины, не использовать ядерное оружие и добиваться от Совета Безопасности ООН срочной помощи в случае, если Украина испытывает военную агрессию.

Через 20 лет – в 2014-м миру станет очевидно, что меморандум не работает. В ходе распределения Черноморского флота Украине досталось 18% корабельного состава, 50% вооружений и военной техники. Базирование России в Крыму планировалось до 2017 года, однако в 2010-м срок пребывания флота России со скандалом продлили до 2042-го.

Однако на самом деле, если вынести ядерный потенциал и флот за скобки, Украина оставалась государством с мощным сухопутным потенциалом, военными училищами и богатой материально-технической базой. Однако, с 90-х и до начала вторжения России у нас длились два процесса: обезоружение (в рамках многих международных договоров и соглашений) и неконтролируемая распродажа имущества и техники.

В 1992 году Верховная Рада ратифицировала Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Там указывался максимальный уровень вооружения и военной техники для Украины. Согласно этому, мы сократили количество танков с 6,5 тысячи до 1200, самолетов - с 1,5 тысячи до 1000, количество бронированных машин уменьшили на 2400 (с 7000 до 4600). А в 2016 году (уже во время войны) мы обезвредили миллион противопехотных мин по соглашению с НАТО.

Можно много писать об измене руководителей в системе военно-промышленного комплекса, имевших гражданство России, можно отдельно о коррупции. Но факт остается фактом: в 2013 году показатель самообеспечения армии стал рекордно низким. Он продолжал быть таким даже после аннексии Крыма и оккупации Донбасса. Хотя финансирование отрасли начало расти. В начале 2014 только 55% компонентов для военной техники и оружия производилось в Украине, 10% мы покупали у западных стран, а 35% - ввозили из России. К началу 2020 года Украина могла самостоятельно обеспечить около 40% потребностей армии. Финансирование сектора безопасности и обороны Украины в 2014 году было самым большим за все годы независимости - 246 миллиардов гривен, из которых 117,51 миллиарда гривен (почти 5 миллиардов долларов США) получило оборонное ведомство.

Тогда возникает несколько вопросов. Почему почти весь арсенал оружия уже при полномасштабном вторжении нам предоставляет Европа и США? Почему мы собираем на дроны, покупаем их, а не производим сами в нужном количестве?

С одной стороны, налаживать производство на территории Украины на первых порах представлялось опасным, ведь защитить заводы от бомбардировок было тяжело. С другой - первые снаряды, которые в 2022 году выпустили на "Укроборонпроме", оказались более дорогими, чем импортные. Удешевить производство, закупив другое оборудование, наши заводы не могли, потому что не имели длительных и постоянных заказов от Минобороны. Замкнутый круг.

Лично я глубоко убежден, что развитие военно-промышленного комплекса – одно из основных направлений развития промышленной политики Украины на ближайшее десятилетие.

В 2023 году в Минобороны, казалось, пришли к согласию, что первоочередно будут закупаться отечественные снаряды, а уже потом - импортные. Но мы должны наращивать собственный военный потенциал и развитие ВПК. Ведь гарантии безопасности действуют, в основном, только на бумаге, обещания техники и оружия выполняются месяцами, а Запад и США уже устают от войны.

Недавно вместе с представителем Минобороны я посетил промышленные испытания противоминных тралов отечественного производства. В ходе этого еще и обсудили дальнейшие действия по ускорению процесса сертификации тралов для того, чтобы можно было их передавать силам обороны. Учитывая, что наш сосед-агрессор никуда не денется, мы должны делать все для поддержки и развития ВПК.